• По заключению кандидата искусствоведение, архитектора В.Н. Бухарина, при постановке усадьбы под охрану государства (в 1952 г.), "несмотря на многократные изменения и переделки, происходившие в усадьбе на протяжении более двух столетий, основное свое архитектурное решение усадьба не потеряла". Главный трехэтажный каменный дом, как был прежде доминантой всего комплекса, так и остался им по сей день. Его архитектурная обработка, которую он получил после пожара 1812 года (дом стал более нарядным, торжественным и значительным), сохранилась и по сей день, если не считать утраченных балконов на северном фасаде (сломаны в начале 40-х годов нынешнего столетия), да отдельных частей лепных украшений.

"Со стороны главного (северного) фасада дом имеет шестиколонный портик, с фронтоном и открытой площадкой за колоннами на уровне второго этажа. Колонны коринфского ордера, занимающие всю высоту двух верхних этажей, установлены на аркатуре нижнего рустованного этажа, решенного как стилобат всего дома. Крайние окна второго этажа северного фасада с балконами на кронштейнах обрамлены по сторонам парными коринфскими колонками, несущими небольшой, разорванный аркой фронтон со скульптурной вставкой на плоскости стены. Под окнами балясины. Плоскость между вторым и третьим этажом украшена протяженными барельефами и круглыми медальонами между пилястр с тематикой аллегорического содержания" (В.Н.Бухарин). Авторство и время постройки точно не установлены. Приписываются или самому Матвею Федоровичу Казакову - талантливому и знаменитому русскому зодчему, или его ближайшим ученикам и датируются 60-80-ми годами XVIII в. В целом же, повторимся, архитектурная композиция дома, если пренебречь некоторыми внешними повреждениями, да поздними пристройками с боков (конца XIX в., сугубо утилитарных, с художественной точки зрения излишних), полностью соответствует его состоянию начала прошлого века.

• К заключению архитектора, сделанному в начале 50-х годов, следует добавить, что до революции усадьба занимала гораздо большую площадь и простиралась парковым ландшафтом за восточный корпус чуть ли не до самой Ордынки, а за главным корпусом - до Пыжевского переулка. На месте фруктовых деревьев, столетних лип, дубов и скрытого в их тени пруда, ныне возвышается громада Минатома и высотный корпус института редких металлов.

За два века усадьба сменила множество владельцев. Аммос Прокофьевич Демидов и его жена - княгиня Анна Никифоровна Вяземская - значатся в литературе как первые владельцы (с серединыXVIII века до его конца - время правления Екатерины II). Известно, что участок под усадьбу они приобрели у майора Петра Камищева в начале второй половины XVIII в.

Аммос Прокофьевич - один из сыновей Прокофия Акинфиевича Демидова. Того Прокофия Демидова, что заложил чудный "Нескучный сад" с домом дворцом (в нем ныне Президиум РАН) и был известен другими своими чудачествами и благотворительностью: скупил всю пеньку перед носом англичан раскативших губу на дешевый российский экспорт и пытавшихся диктовать цены; выложил более миллиона рублей на строительство первого приюта для сирот (в комплексе его зданий ныне размещается военная академия им. Дзержинского), на его же средства было открыто первое коммерческое училище в России...

Сам Аммос - офицер гвардии. В 1776 г. - прапорщик, в 1880 г. - титулярный советник.

Княгиня Анна - урожденная Вяземская, из древнейшего русского дворянского рода. Ее отец Никифор Кондратьевич был учителем царевича Алексея Петровича и пострадал за участие в его деле. Один из сыновей Аммоса и Анны - Петр Аммосович (1776-1880?), цальмейстер - жил очень долго, был три раза женат, имел 4-х дочерей и 4 сыновей, один из которых был женат на дочери наместника Кавказа Муравьева-Карского.

В конце XVIII в. дом переходит княгине Загряжской Елизавете Ивановне (не путать с Екатериной Загряжской, теткой Н.Н. Гончаровой - жены А.С. Пушкина). Елизавета Загряжская вторым браком выходит замуж за соседа - Вице-адмирала, сенатора Петра Ивановича Шешукова и, очевидно, со временем, расстается с усадьбой. Во всяком случае к 1826 году за ней числится только владение N 218 (Шешуковское), по 3-му кварталу Якиманской части в Б. Толмачевском переулке, а владение N 215 ("Усадьба Демидовых") уже числится за почетным московским купцом Ильей Михайловичем Козлининым (скорее всего и восстановившем усадьбу после пожара 1812 г.).

Затем, в начале 60-х годов или чуть раньше, усадьба переходит к графине Марии Федоровне Соллогуб (урожденной Самариной), которая владеет им более двадцати лет, после чего дом переходит городу.

Обозначенное двадцатилетие на наш взгляд наиболее интересное с точки зрения известности и значимости для Российской истории, истории Москвы и Замоскворечья лиц, чьи жизни были связаны с усадьбой.

• Муж Марии Федоровны, граф Лев Александрович Соллогуб (1812- 1852), доводившийся родным братом Владимиру Соллогубу, писателю, автору пьес, рассказов, повестей ("Тарантас" и др.), служил в лейбгвардии Измайловском полку, был секретарем посольства в Вене, надворным советником и, по воспоминаниям современников, имел прекрасную коллекцию живописи. Круг общения братьев (преимущественно через Владимира): А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, М.Ю. Лермонтов, В.А. Жуковский, В.Ф. Одоевский и др. Существует свидетельство, что усадьбу посещал Н.В. Гоголь, очевидно, незадолго до кончины. Сам Лев Соллогуб, страдающий с детства тяжелым недугом, недолго прожил после отставки и похоронен в Донском монастыре.

Вдова, Мария Федоровна Самарина (1821-1888) происходила из не менее известной русской фамилии, вошедшей в историю России благодаря братьям Самариным, славянофилам. Один из них - Юрий Федорович (русский общественный деятель, историк, публицист, виднейший идеолог славянофильства) - в 60-х годах поселился в Москве и проживал в усадьбе сестры, в Толмачевском приходе. С 1866 по 1876 год он гласный Московской городской думы и Московского земского собрания. Ю.Ф. Самарин отличался терпимостью к противоположным взглядам. Достоевский писал: "...Умер Юрий Федорович, даровитейший человек, с непоколебавшимися убеждениями, полезнейший деятель. Есть люди, заставляющие всех уважать себя, даже не согласных с их убеждениями".

• Сама Мария Федоровна, по воспоминаниям Б. Н. Чичерина (профессора Московского университета, юриста-государствоведа, философа, и историка, "любимого ученика Грановского"), была одной из самых достойных женщин, которых он встречал в жизни: "И ум, и сердце, и характер, все в ней было превосходно. Она имела самаринский тип, волосы рыжеватые, лицо умное, приятное. Образование она получила отличное и, когда хотела, умела вести блестящий светский разговор, приправленный свойственным ей юмором и иронией, однако без всякой едкости и язвительности. Но обыкновенный ее разговор был серьезный; ум был твердый, ясный и основательный". После женитьбы сына Мария Федоровна в основном проживала в Серпухове, недалеко от которого лежало ее имение. Там она основала школу и приют и всецело отдалась этому взлелеянному ею учреждению. Нередко она приезжала к братьям в Москву, где и скончалась, окруженная всеобщей любовью и уважением. Погребена в Даниловском монастыре..
• Сын Соллогубов - Федор Львович ( художник - декоратор, актер - любитель, - был дружен с известным поэтом и философом Владимиром Соловьевым (сыном знаменитого историка), естественно не раз посещавшего усадьбу.

. Человеческие качества и круг интересов всех Соллогубов и Самариных предопределил то, что во второй половине прошлого века дом в Б.Толмачевском переулке становится заметным литературно-политическим салоном. В нем постоянно собиралось большое общество: Киреевский, Аксаковы, Хомяков, Кавелин, И.С. Тургенев, братья Третьяковы, Чичерин Б.Н. и мн. др. (и Западники и Славянофилы). Судя по всему, говорить про "светские балы и рауты" (при вдовствующей владелице) в соллугубовский период усадьбы вряд ли приходиться. Скорее речь может идти о средоточии интеллектуальной жизни Москвы периода российских реформ начала второй половины прошлого века, периода зарождения общественных движений, становления гражданского общества.

• Братья Четверухины (Серафим и Сергей - дети настоятеля храма во имя святителя Николая в Толмачах, того, что высится рядом с Третьяковской галереей), в книге "Толмачи" (М.,199?), касаясь Дома Демидовой, пишут, что гостями было и духовенство Николо-Толмачевской церкви: духовный писатель, маститый протоиерей Василий Петрович Нечаев - будущий епископ Костромской Виссарион; основатель журнала "Душеполезное чтение" и его преемник по приходу и издательской деятельности - отец Дмитрий Косицын. "С ними приходил совсем еще молодой, но окруженный уважением и сочувствием, юный вдовец - дьякон Федор Алексеевич Соловьев, будущий знаменитый отец Алексий - затворник из Зосимовой пустыни. Когда летом 1917 г. открылся Всероссийский Поместный Собор, отец Алексий Зосимовский был вызван из затвора. Ему - старцу - досталась честь вынуть из Святой чаши, стоявшей на престоле в алтаре храма Христа Спасителя, жребий, кому носить белый с золотым шитьем куколь Всероссийского патриарха. Но все это было потом, а пока молоденький грустный диакон часто скромно сидел в конце стола, застенчиво пил чай и впитывал в себя интересные и мудрые беседы уважаемых людей."

Город приобрел усадьбу для 6-ой гимназии в начале 80-х годов. С тех пор она так и "работает" на образование. Правда, во время 1-ой Мировой войны в ней временно размещается госпиталь, но уже в 1918 г. в ней открывается 1-ая Московская школа 2-ой ступени (и некоторые преподаватели гимназии продолжили в ней работу, проживая во флигелях).

В 30-х годах в усадьбе размещается детский сад и, перед самой Великой Отечественной войной, - 1-я спецшкола ВВС, которая, вскоре эвакуируется, а пустующее главное здание усадьбы в марте 1942 г. передается Библиотеке. В 60-х годах к библиотеке переходят и оба флигеля, до этого занимаемые под жилье обывателями. Последними "съехали" дворники, проживавшие в пристройке к восточному корпусу. Кстати, в начале семидесятых, в библиотеке проживал, "дворничал" и писал повести и рассказы известный актер Гостюхин, недавно посетивший места своей юности с телевизионной бригадой ОРТ, снимавшей сюжет к 850-летию Москвы.

• К сожалению, первым директором школы был уничтожен архив гимназии, и выяснить, кто же из известных, умных и "сильных мира сего", милых памяти нашей учился в ней, затруднительно. Но живы еще люди в 50-х годах беседовавшие с последним директором гимназии Федором Александровичем Виноградовым, поведавшего грусную историю про архив и библиотеку гимназии; сохранилось несколько свидетельств последних ее выпускников и первых учащихся первой ("средней") советской школы Замоскворецкого района.

Назовем имена лишь нескольких учащихся 6-ой Московской гимназии: И.С. Шмелев, С.Т. Шацкий, К.Л. Зелинский, Г.И. Чулков..

Первый - знаменитый русский писатель с мировым именем - Иван Сергеевич Шмелев, вдохновенный биограф старой благочестивой Москвы, особенно Замоскворечья, где прошло его детство, юность, многие годы. Быт этой исторической части Москвы запечатлен в его повестях и рассказах: "Богомолье", "Лето господне", "Родное", и др. В последние годы перед эмиграцией (с 1915 г. до ноября 1922 г.) писатель жил и работал по адресу: Малая Полянка, д.7.

Второй - Станислав Теофилович Щацкий, талантливейший писатель и педагог-практик, выдающийся представитель русской дореволюционной педагогики и активный участник строительства советской школы. В книге "Годы исканий" он с большим проникновением в психологию ребенка рассказал о постепенно нарастающем протесте школьника против школьной муштры и попутно представил нам внутреннюю жизнь "Усадьбы Демидовых" в ее "гимназический период", конца прошлого века.