Наверно, правила для того и вырабатываются, чтобы в них было хотя бы одно исключение. 1941 г. историческим роком рассечен на две, по сути, равные половины: в одной завершился последний мирный учебный год, в другой – начался первый военный. Поэтому и речь следует повести не о каком-то одном образовательном учреждении данного страшного года, а о школе, как феномене в условиях войны в целом.

Конечно, в военное лихолетье школа стала для ребят, наверное, даже в меньшей степени местом, где они получали знания. Школа кормила, одевала, согревали и спасала детей. Нередко заменяла им дом и семью. Поэтому-то и педагоги, и их питомцы вспоминают то время одновременно как крайне трудное, но и счастливое, когда вместе бились их сердца, была одна общая цель, общие радости и несчастья.

Жизнь еще раз доказала неистребимость школы, ее глубокую укорененность. Детей учили в Керченских каменоломнях и партизанских отрядах, в гетто и лагерях для членов семей изменников родины, в поездах эвакуации и блокадном Ленинграде.

И справедливо, что после победы в качестве одного из важнейших ее источников перефразировалась известная мысль о том, что советский учитель победил фашистского педагога.